Неточные совпадения
Широкая дороженька,
Березками обставлена,
Далеко протянулася,
Песчана и глуха.
По сторонам дороженьки
Идут холмы пологие
С полями, с сенокосами,
А чаще с неудобною,
Заброшенной землей;
Стоят деревни старые,
Стоят деревни
новые,
У речек, у прудов…
Леса, луга поемные...
Или, не радуясь возврату
Погибших осенью листов,
Мы помним горькую утрату,
Внимая
новый шум
лесов;
Или с природой оживленной
Сближаем думою смущенной
Мы увяданье наших лет,
Которым возрожденья нет?
Быть может, в мысли нам приходит
Средь поэтического сна
Иная, старая весна
И в трепет сердце нам приводит
Мечтой о дальней стороне,
О чудной ночи, о луне…
Там он опять рубит и сплавляет
лес или с двумя егерями разрезывает его вдоль и поперек, не то объезжает тройки, купленных на ярмарке
новых лошадей или залезет зимой в трущобу
леса и выжидает медведя, колотит волков.
Мы видели
новые, заброшенные в глушь
леса, еще строящиеся хижины, под пальмами и из пальм, крытые пальмовыми же листьями.
Вообще весь рейд усеян мелями и рифами. Беда входить на него без хороших карт! а тут одна только карта и есть порядочная — Бичи. Через час катер наш, чуть-чуть задевая килем за каменья обмелевшей при отливе пристани, уперся в глинистый берег. Мы выскочили из шлюпки и очутились — в саду не в саду и не в
лесу, а в каком-то парке, под непроницаемым сводом отчасти знакомых и отчасти незнакомых деревьев и кустов. Из наших северных знакомцев было тут немного сосен, а то все
новое, у нас невиданное.
Каждый день приносил что-нибудь
новое. Наконец недостаток продовольствия принудил этих таинственных людей выйти из
лесу. Некоторые из них пришли к нам на бивак с просьбой продать им сухарей. Естественно, начались расспросы, из которых выяснилось следующее.
В 1910 году, зимой, я вернулся в Хабаровск и тотчас поехал на станцию Корфовскую, чтобы навестить дорогую могилку. Я не узнал места — все изменилось: около станции возник целый поселок, в пригорьях Хехцира открыли ломки гранита, начались порубки
леса, заготовка шпал. Мы с А.И. Дзюлем несколько раз принимались искать могилу Дерсу, но напрасно. Приметные кедры исчезли, появились
новые дороги, насыпи, выемки, бугры, рытвины и ямы…
Река Угрюмая течет в широтном направлении. Узкая долина ее покрыта густым хвойно-смешанным
лесом. Следы разрушительного действия воды видны на каждом шагу. Лежащие на земле деревья, занесенные галькой и песком, служат запрудами, пока какое-нибудь
новое большое наводнение не перенесет их в другое место.
Я прислушался. Со стороны, противоположной той, куда ушли казаки, издали доносились странные звуки. Точно кто-нибудь рубил там дерево. Потом все стихло. Прошло 10 минут, и опять
новый звук пронесся в воздухе. Точно кто-то лязгал железом, но только очень далеко. Вдруг сильный шум прокатился по всему
лесу. Должно быть, упало дерево.
Стал очень усердно заниматься гимнастикою; это хорошо, но ведь гимнастика только совершенствует материал, надо запасаться материалом, и вот на время, вдвое большее занятий гимнастикою, на несколько часов в день, он становится чернорабочим по работам, требующим силы: возил воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил
лес, тесал камни, копал землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой
новой работы, с каждой переменой получают
новое развитие какие-нибудь мускулы.
Заря чиста, и утро будет ясно.
Уходит день веселый, догорают
Последние лучи зари, все выше
И выше свет малиновый; потемки
Цепляются за сучья и растут,
Преследуя зари румяный отблеск.
И скоро ночь в росящемся
лесуС вершинами деревьев станет вровень.
Пора к шатрам, в кругу гостей веселых
Окончить день и встретить
новый. Песню
Последнюю пропой, пригожий Лель!
Ремонтировать дом было не на что, да, пожалуй, и незачем; надо
новый дом строить, а у вдовы не только денег, а и
лесу своего нет.
Наконец наступила счастливая минута, когда и я покидал тихий городок, оставшийся позади в своей лощине. А передо мной расстилалась далекая лента шоссе, и на горизонте клубились неясные очертания: полосы
лесов,
новые дороги, дальние города, неведомая
новая жизнь…
В прежнее время медведь не обижал людей и домашних животных и считался смирным, но с тех пор, как ссыльные стали селиться по верховьям рек и вырубать тут
леса и преградили ему путь к рыбе, которая составляла его главную пищу, в сахалинских метрических книгах и в «ведомости происшествий» стала появляться
новая причина смерти — «задран медведем», и в настоящее время медведь уже третируется, как грозное явление природы, с которым приходится бороться не на шутку.
На
новое место, обыкновенно болотистое и покрытое
лесом, поселенец является, имея с собой только плотничий топор, пилу и лопату.
Чем дальше в
лес, тем больше дров: все арковцы должны, задолженность их растет с каждым
новым посевом, с каждою лишнею головой скота, а у некоторых она простирается уже до неоплатной цифры — двух и даже трехсот рублей на душу.
В пяти верстах от Мицульки находится
новое селение Лиственничное, и дорога здесь идет просекой через лиственничный
лес.
Как реакция после напряженной деятельности, когда надо было выиграть время и заставить себя преодолеть усталость, чтобы дойти до
лесу, вдруг наступил покой и полный упадок сил. Теперь опасность миновала. Не хотелось ничего делать, ничего думать. Я безучастно смотрел, как перемигивались звезды на небе, как все
новые и
новые светила, словно алмазные огни, поднимались над горизонтом, а другие исчезали в предрассветной мгле.
Одна лошадь у Макара устарела для езды по
лесу, и он все хотел променять ее, чтобы добыть получше, — вот бы и лошадь осталась, кабы Макар прямо купил себе
новую.
— Давненько-таки, Анфиса Егоровна, — отвечал Мухин, размахивая по своей привычке платком. — Много
новых домов,
лес вырубили…
Всякий день ей готовы наряды
новые богатые и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякой день угощенья и веселья
новые, отменные; катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи, по темным
лесам; а те
леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом, стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она день ото дня чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Я сказал, что сдам ему, — и они, я убежден, через месяц же выстроят из него себе где-нибудь в
лесу новую моленную; образов они тоже, вероятно, порастащили порядочно.
Затем, все мастеровые, по
новой грамоте, пользовались выгоном, покосами, росчистями и
лесом «на прежних основаниях», пока заводовладелец не изменит их по собственному усмотрению и пока мастеровые работают на его заводах.
Лес покрывал все кругом сплошным зеленым ковром, который в некоторых местах точно был починен
новыми квадратными заплатами более светлых тонов.
Для человека
нового эта пятитысячная толпа представлялась такой же однообразной массой, как трава в
лесу, но опытный взгляд сразу определял видовые группы, на какие она распадалась естественным образом.
Иногда Софья негромко, но красиво пела какие-то
новые песни о небе, о любви или вдруг начинала рассказывать стихи о поле и
лесах, о Волге, а мать, улыбаясь, слушала и невольно покачивала головой в ритм стиха, поддаваясь музыке его.
А как свадьбы день пришел и всем людям роздали цветные платки и кому какое идет по его должности
новое платье, я ни платка, ни убора не надел, а взял все в конюшне в своем чуланчике покинул, и ушел с утра в
лес, и ходил, сам не знаю чего, до самого вечера; все думал: не попаду ли где на ее тело убитое?
Теперь же был как в
лесу: он всеми инстинктами своими предчувствовал, что в словах Петра Степановича заключалось нечто совершенно несообразное, вне всяких форм и условий, — «хотя ведь черт знает что может случиться в этом „“
новом поколении” и черт знает как это у них там совершается!» — раздумывал он, теряясь в соображениях.
Запылала радость в груди Серебряного. Взыграло его сердце и забилось любовью к свободе и к жизни. Запестрели в его мыслях и
леса, и поля, и
новые славные битвы, и явился ему, как солнце, светлый образ Елены.
Сам Перстень, раненный в руку, уже слабее разил чеканом, как
новый свист раздался в
лесу.
Незадолго перед этим Валёк отравил мою собаку; мне очень захотелось приманить эту,
новую. Я выбежал на тропу, собака странно изогнулась, не ворочая шеей, взглянула на меня зеленым взглядом голодных глаз и прыгнула в
лес, поджав хвост. Осанка у нее была не собачья, и, когда я свистнул, она дико бросилась в кусты.
Было и еще много плохого для меня, часто мне хотелось убежать с парохода на первой же пристани, уйти в
лес. Но удерживал Смурый: он относился ко мне все мягче, — и меня страшно пленяло непрерывное движение парохода. Было неприятно, когда он останавливался у пристани, и я все ждал — вот случится что-то, и мы поплывем из Камы в Белую, в Вятку, а то — по Волге, я увижу
новые берега, города,
новых людей.
На одной станции у небольшого города, здания которого виднелись над рекой, под
лесом, в вагон, где сидел Матвей, вошел
новый пассажир.
…В монастыре появилась
новая клирошанка, — высокая, тонкая, как берёзка, она напоминала своим покорным взглядом Палагу, — глаза её однажды остановились на лице юноши и сразу поработили его. Рот её — маленький и яркий — тоже напоминал Палагу, а когда она высоким светлым голосом пела: «Господи помилуй…» — Матвею казалось, что это она для него просит милости, он вспоминал мать свою, которая, жалеючи всех людей, ушла в глухие
леса молиться за них и, может быть, умерла уже, истощённая молитвой.
Старинному преданию, не подтверждаемому
новыми событиями, перестали верить, и Моховые озера мало-помалу, от мочки коноплей у берегов и от пригона стад на водопой, позасорились, с краев обмелели и даже обсохли от вырубки кругом
леса; потом заплыли толстою землянистою пеленой, которая поросла мохом и скрепилась жилообразными корнями болотных трав, покрылась кочками, кустами и даже сосновым
лесом, уже довольно крупным; один провал затянуло совсем, а на другом остались два глубокие, огромные окна, к которым и теперь страшно подходить с непривычки, потому что земля, со всеми болотными травами, кочками, кустами и мелким
лесом, опускается и поднимается под ногами, как зыбкая волна.
Вместе с тем с
новой силой потянуло меня в
лес, в одинокую покривившуюся хату.
— Ну вот это самое. Я тогда у старого помещика, господина Абросимова, эту халупу выпросила. Ну, а теперь будто бы купил
лес новый помещик и будто бы хочет он какие-то болота, что ли, сушить. Только чего же я-то им помешала?
И какое-то сильное и
новое для него чувство умиления овладевало им, в то время как они шли домой по темному
лесу.
Не то, чтоб ему было страшно, но он чувствовал, что другому на его месте могло быть страшно, и, с особенным напряжением вглядываясь в туманный, сырой
лес, вслушиваясь в редкие слабые звуки, перехватывал ружье и испытывал приятное и
новое для него чувство.
Понадобилась
новая пьеса. Бренко обратилась к А.А. Потехину, который и дал ей «Выгодное предприятие», но с тем, чтобы его дочь, артистка-любительница, была взята на сцену. Условие было принято: г-же Потехиной дали роль Аксюши в «
Лесе», которая у нее шла очень плохо, чему способствовала и ее картавость. После Аксюши начали воздерживаться давать роли Потехиной, а она все требовала — и непременно героинь.
В обширном покое, за дубовым столом, покрытым остатками ужина, сидел Кручина-Шалонский с задушевным своим другом, боярином Истомою-Турениным; у дверей комнаты дремали, прислонясь к стене, двое слуг; при каждом
новом порыве ветра, от которого стучали ставни и раздавался по
лесу глухой гул, они, вздрогнув, посматривали робко друг на друга и, казалось, не смели взглянуть на окна, из коих можно было различить, несмотря на темноту, часть западной стены и сторожевую башню, на которых отражались лучи ярко освещенного покоя.
— Когда я мечтаю, меня посещают призраки. Ко мне ходят какие-то люди, я слышу голоса, музыку, и кажется мне, что я гуляю по каким-то
лесам, по берегу моря, и мне так страстно хочется суеты, заботы… Скажите мне, ну что там
нового? — спросил Иван Дмитрич. — Что там?
Лодка была на середине, когда ее заметили с того берега. Песня сразу грянула еще сильнее, еще нестройнее, отражаясь от зеленой стены крупного
леса, к которому вплоть подошла вырубка. Через несколько минут, однако, песня прекратилась, и с вырубки слышался только громкий и такой же нестройный говор. Вскоре Ивахин опять стрелой летел к нашему берегу и опять устремился с
новою посудиной на ту сторону. Лицо у него было злое, но все-таки в глазах проглядывала радость.
Солнце давно золотило верхушки приветлужских
лесов, а я, бессонный, сидел на верхней палубе и любовался все
новыми и
новыми уголками, которые с каждым поворотом щедро открывала красавица река, еще окутанная кое-где синеватою мглой.
В нашем заводе были два пруда — старый и
новый. В старый пруд вливались две реки — Шайтанка и Сисимка, а в
новый — Утка и Висим. Эти горные речки принимали в себя разные притоки. Самой большой была Утка, на которую мы и отправились. Сначала мы прошли версты три зимником, то есть зимней дорогой, потом свернули налево и пошли прямо
лесом. Да, это был настоящий чудный
лес, с преобладанием сосны. Утром здесь так было хорошо: тишина, смолистый воздух, влажная от ночной росы трава, в которой путались ноги.
Евсеич поспешил мне на помощь и ухватился за мое удилище; но я, помня его недавние слова, беспрестанно повторял, чтоб он тащил потише; наконец, благодаря
новой крепкой
лесе и не очень гнуткому удилищу, которого я не выпускал из рук, выволокли мы на берег кое-как общими силами самого крупного язя, на которого Евсеич упал всем телом, восклицая: «Вот он, соколик! теперь не уйдет!» Я дрожал от радости, как в лихорадке, что, впрочем, и потом случалось со мной, когда я выуживал большую рыбу; долго я не мог успокоиться, беспрестанно бегал посмотреть на язя, который лежал в траве на берегу, в безопасном месте.
К тому же как раз в одну из этих ночей разлилось зарево за
лесом, и сразу распространился неведомо откуда слух, что это жжет
новые усадьбы Сашка Жегулев.
Свой страх он скрывает от всех, но уже
новыми глазами смотрит в темноту
леса, боится его не только ночью, но и днем далеко отходить от стана не решается.
Сидел, склонив голову, обеими руками опершись на маузер, и в этой необычности и чудесной красоте ночного огня,
леса и нежного зазыва струн самому себе казался
новым, прекрасным, только что сошедшим с неба — только в песне познает себя и любит человек и теряет злую греховность свою.
Показался засевший в горах Баламутский завод. Строение было почти все
новое. Издали блеснул заводский пруд, а под ним чернела фабрика. Кругом завода шла свежая порубь: много свел Гарусов настоящего кондового
леса на свою постройку. У Арефы даже сердце сжалось при виде этой незнакомой для степного глаза картины. Эх, невеселое место: горы,
лес, дым, и сама Яровая бурлит здесь по-сердитому, точно никак не может вырваться из стеснивших ее гор.